Все боеприпасы закончились. Василий до последнего патрона пытался сдерживать натиск противника. От батальона, похоже, никого не осталось. Рядом уже никто не стрелял. В середине боя пытались вызвать подкрепление, но все тщетно. Он сидел в окопе и наблюдал за приближающимся к нему немецким танком. От неминуемой смерти его отделяли всего несколько десятков секунд и эти секунды для него стали самыми длинными в его жизни. Странное чувство… когда ты понимаешь, что сейчас умрешь. Пока он вел бой, об этом не задумывался, да и некогда было. А сейчас, когда патроны и гранаты закончились, он понял, что бессилен. Со штык-ножом против танка не пойдешь. И все равно он не сдавался. «Что делать?... что делать?... что делать?» - лихорадочно пронизывала его сознание одна и та же мысль. Он не мог так просто сдаться. Не может быть, чтобы не было никакого выхода.
И как-то сразу внезапно он осознал, что ждать помощи больше неоткуда. Никто ему больше не поможет. Сталин?..., за которого он с криком «Урааааа, за Сталина!» вылезал из окопов и бежал в бой? Нет… он сейчас далеко…сидит в своем теплом кабинете… в Москве…
Василий вдруг вспомнил, как его мама в детстве водила в церковь на причастие. В голове сверкнули лучики утреннего солнышка, пробивающиеся сквозь пыльные оконца небольшого храма. Они бликовали до боли в глазах, отражаясь в чаше со святыми дарами в руках батюшки. Он, в шортиках на лямках и больших, старых, стоптанных ботинках, подходил со скрещенными на груди ручками и громко произносил: «Вася», после чего, под его подбородком возникал красный плат и священник на лжице преподавал ему святое причастие. Затем он, так же, со сложенными ручками подходил к столику с запивкой и, смакуя и причмокивая, выпивал сладенькую водичку, заедая вкуснейшей, ароматно-пахнущей просфорой. Вспомнил так же, как стал потом пионером, комсомольцем, коммунистом, как стал отрицать веру и отрекаться от Бога… как бедная матушка плакала, когда он начал кощунствовать и смеяться над ее верой в Бога. Только сейчас осознал, насколько ей было от этого больно, но она продолжала по ночам, когда никто не видел, молиться за него.
Все это в одно мгновение пронеслось в его голове, когда над ним появилось дуло танка и он услышал лязг гусениц.
И вдруг, неожиданно для него самого, из глубины души вырвался грудной крик:
- Господи помоги…
Василий сжался в окопе, закрыв голову руками. В этот момент сверху раздался взрыв, оглушив его и обдав землей.
Он пришел в себя. В ушах звенело. Некоторое время он сидел под тяжестью земельных комьев и ждал. Чего? Знать бы……. наверно, когда танк раздавит его своими гусеницами. А может он уже умер? Осторожно опустив руки, он поднял голову… Вместо неба над ним нависли гусеницы подбитого, горящего немецкого танка… А через некоторое время, как в немом кино, перепрыгивая через его окоп, побежала наша подоспевшая на подмогу пехота.